Время прочтения - 6 мин.
В мае 2004 года произошло событие огромной исторической значимости. 10 стран Центральной, Восточной и Южной Европы вступили в Европейский союз. Среди них были четыре недавние соцстраны: Венгрия, Польша, Словакия и Чехия, три бывших республики распавшегося СССР: Латвия, Литва и Эстония, а также осколок СФРЮ — Словения.
Тогда, 17 лет назад, многим казалось, что сделка будет взаимовыгодной. Быстро растущие экономики новых стран-членов, получив ресурсы Запада, помогут превратить ЕС в «самый конкурентоспособный и основанный на высочайших технологиях союз экономик», а сами станут «тиграми» (по аналогии с государствами Юго-Восточной Азии). Что из этого получилось?
Большие ожидания
В 2004 году экономические эксперты не скупились на позитивные прогнозы.
«Может случиться так, что уже скоро западные страны Евросоюза будут с завистью наблюдать за фантастическим экономическим ростом на Востоке», — пророчили одни.
«Новые страны ускорят рост ЕС, ужесточат конкуренцию, сделают европейскую деловую среду более динамичной», — уверяли другие.
«Цель объединения — создание единого рынка из 450 миллионов людей. Это — 450 млн покупателей, 450 млн служащих, рабочих, ученых, чей труд прямо и косвенно будет способствовать превращению Европы в самую развитую экономику в мире», — предполагали третьи.
Эйфория царила и среди присоединяемых государств. Их надежды во многом были связаны с немалыми бюджетными дотациями, которые Брюссель сулил новым странам-членам. Кроме того, власти не без оснований надеялись на более широкий приток частных инвестиций, в том числе в инфраструктуру и сервисы. Наконец, гармонизация правил игры в бизнесе на базе стандартов, проверенных в Западной Европе, должна была добавить конкурентоспособности частному сектору новичков.
При этом рядовые граждане бывших соцстран и соцреспублик рассчитывали и на подъем собственного жизненного уровня. Одни полагали, что этому поспособствует открытие рынков труда западноевропейских государств для выходцев с Востока. Другие видели шанс для себя в ускорении экономического роста при поддержке ЕС, что должно было создать новые высокооплачиваемые рабочие места. В целом же присоединявшиеся к Евросоюзу восточные страны-члены, как считалось, могли бы стать новыми «тиграми» — быстро и гармонично развивающимися экономиками.
Объективная реальность
Как это часто бывает в жизни, получилось далеко не все. Да, миллионы поляков, венгров, румын, болгар и других восточных европейцев смогли трудоустроиться в западных экономиках — но, в основном, заняв нишу недорогой и не слишком квалифицированной рабочей силы.
Да, в ЦВЕ появились средний класс и новое предпринимательство, включая мелкий бизнес, перенимающие деловой опыт развитых стран. Да, происходит адаптация законодательства в хозяйственной сфере к нормам «старого» ЕС-15, расширился ассортимент на локальных рынках. Но при этом целые сектора восточноевропейских экономик попали в зависимость от западного капитала, большинство социальных гарантий демонтированы и уровень жизни людей все еще заметно отстает от среднего по ЕС.
Наряду с этим сохраняется более низкая по сравнению с центром Европы технологическая и инфраструктурная оснащенность экономик, следствием чего является в целом невысокая конкурентоспособность большинства производимых на Востоке товаров и услуг. Из-за чего закрытие российского рынка для ЕС в 2014 году нанесло основной удар, прежде всего, по восточноевропейскому бизнесу.
Вместе с тем опросы населения демонстрируют разнородную картину. Наиболее показателен здесь пример бывшей ЧССР. Так, в Чехии положительно оценивают членство страны в Евросоюзе 37% опрошенных, отрицательно — почти столько же: 35%, а 28% — не определились. Тогда как в Словакии картина иная: за ЕС — 51% респондентов, против — только 27%. Но есть и более объективные измерители.
Сравнительные характеристики
Макроэкономическая статистика говорит, что страны Восточной Европы все годы с момента вступления в ЕС развивались быстрее старых членов. Их экономики, кроме венгерской, выросли к началу текущего года в 2,2–2,6 раза с 2003 года, если брать за основу такой показатель, как объем ВВП по паритету покупательной способности. Он позволяет исключить случайные колебания валютных курсов и делает межстрановые сопоставления более объективными. Для сравнения, Германия за тот же период выросла на 75%, Франция — на 62%.
Вместе с тем такой рост, по примерным оценкам, на 5–10% обусловлен дотациями ЕС в бюджеты новых стран-членов. Для примера, в Польше он составляет в среднем около 2% ВВП и 12% бюджета ежегодно. При этом экономика России, получающая от Европы не дотации, а санкции, с 2003 года выросла в 2,1 раза.
Не менее интересен другой показатель — душевой ВВП, также рассчитанный по ППС. За 17 лет он вырос во всех странах Европы, от Германии до России, но особенно заметно — у восточноевропейских государств.
Скажем, если в Чехии объем ВВП на душу населения по ППС в 2003 году составлял 62% от германского, то к 2021 году он вырос до 75%. Аналогичная динамика прослеживается и у других «восточноевропейских тигров». С другой стороны, только Румыния здесь добилась весомого успеха, практически утроив значение данного показателя, правда, отчасти за счет снижения численности населения почти на 2 млн чел. (–10%).
Депопуляция в определенной степени затронула также Польшу, Венгрию, Болгарию, страны Балтии. И это представляет серьезный вызов для региона, поскольку в дальнейшем демографическая ситуация едва ли улучшится. Однако снижение численности населения вкупе с его старением — а это общеевропейский тренд — означает как сокращение внутреннего рынка, так и спад в рабочей силе. Притом, что резервы роста производительности труда в ЦВЕ уже использованы.
Иначе говоря, в дальнейшем торможение экономической динамики неизбежно, и «тигры» мало-помалу превратятся в «тигрят».
Подпишись на наш телеграм канал
только самое важное и интересное
