Время прочтения - 7 мин.
Московский финансовый форум 2022 года прошел под девизом «Финансовый суверенитет России: миф или реальность». Что интересно, знака вопроса в конце не наблюдалось.
И такая трактовка уже не столько предполагала дискуссии о реалистичности самого исходного понятия, сколько указывала на необходимость выбора из двух парадигм дальнейшего развития.
Оттого и споры на форуме были жаркими: на кону стояло будущее многих его участников. Возможен ли полный финансовый суверенитет одной страны в стремительно глобализирующемся мире, стирающем границы и различия?
Миф
Очень трудно дискутировать по любому вопросу, не оговорив предварительно дефиниции. Применительно к теме главной дискуссии МФФ-2022 важным было, прежде всего, договориться, что же это за сущность — «финансовый суверенитет».
И если с первым компонентом этого двучлена все более-менее ясно: финансовый — относящийся к финансам государства, компаний и частных лиц, то вторая часть вызывала вопросы изначально. Суверенитет, от французского Souveraineté — это «верховенство» или «господство». В данном контексте — это власть государства над всеми своими финансами: над денежной эмиссией, федеральным бюджетом и официальными резервами. И еще это ответ на вопрос, являются ли решения в финансовой сфере самостоятельными, либо они продиктованы волей извне.
В прежние века дилемма финансового суверенитета решалась просто: кто чеканит свою монету, тот и суверен. Потому что главным сувереном де-факто было золото. Именно его содержание в денежных знаках определяло их покупательную способность, а соответственно и финансовую власть эмитента. В наши дни, после демонетизации благородного металла, все стало несколько сложнее, хотя основы тут ни капли не изменились за две с лишним тысячи лет.
Если кратко, то суть финансовой инновации лидийского царя Креза состояла не в превращении золота в «нормальные» деньги — оно денежную функцию выполняло и за века до того — а в резком сокращении транзакционных издержек по сделке.
До него купля-продажа товара за слитки сопровождалась их взвешиванием, проверкой чистоты металла, иногда и рубкой части слитка с новым взвешиванием. Монеты же, удостоверенные печатью монарха — стандартного размера и веса — избавляли от этой нудятины и соответствующих споров.
Таким образом, доверие к золоту как мерилу стоимости было заменено на веру в честность эмитента и его власть поддерживать покупательную способность и всеобщую принимаемость своих монет. То есть с точки зрения финансового суверенитета главным является вопрос, обладает ли центр денежной эмиссии реальным доверием к себе.
В этом смысле страны-эмитенты резервных валют, конечно же, могут считаться «финансовыми суверенами». Причем США утвердились в этом качестве настолько, что уже способны указывать другим государствам и хозяйствующим субъектам, с кем те вправе иметь дело, а с кем нет ― под угрозой потери доступа к долларовым расчетам.
Позиции России здесь многократно слабее ввиду очень малого доверия к рублю вкупе с очень высокими издержками и рисками рублевых транзакций. То есть до полного достижения финансового суверенитета ей еще пахать и пахать, если говорить честно.
Реальность
Но можно рассматривать финансовый суверенитет и в узком смысле — в границах национальной поляны. И участники дискуссии МФФ-2022 не упустили возможности сузить тему. Глава Минфина Антон Силуанов определил этот термин как «жизнь по средствам, а не хождение с протянутой рукой», то есть независимость бюджета от внешних источников финансирования его дефицита.
Председатель Центробанка РФ Эльвира Набиуллина сделала акцент на «самостоятельности принятия решений» в денежно-кредитной, бюджетной и налоговой политике. А помощник российского президента Максим Орешкин заявил, что «финансовый суверенитет — это способность достигать всех поставленных целей в политике и экономике независимо от внешних факторов».
С последним, правда, у России дела обстоят неважно. Если считать главной целью в экономике обеспечение устойчивого развития страны и роста благосостояния всех граждан, то здесь последние полтора десятка лет виден маятник: «шаг вперед ― два назад».
От кризиса к застою и далее снова к кризису, причем под влиянием в первую очередь чисто внешних факторов. Да иного и не может быть у страны, чья экономика и бюджетная система на 30–50% зависят от экспортных доходов и, соответственно, от переменчивой конъюнктуры на глобальных рынках сырья и продовольствия. У страны, чей финансовый рынок скромен по размерам и слабо диверсифицирован по эмитентам, а курс национальной валюты, по сути, является производной от долларовой стоимости бочки нефти, тонны руды да куба газа. Но и это еще не все.
Как метафорически выразился глава ВТБ Андрей Костин на той же сессии МФФ-2022: «Если мужчина получает большую зарплату, он может считать себя финансово независимым. Но если он ни копейки без разрешения жены потратить не может, у него нет суверенитета финансового абсолютно. И мы сегодня именно с этим столкнулись».
Выбор
По большому счету, это не трагедия. Большинство стран мира финансовым суверенитетом не обладают — ни в широком, ни в узком смысле. Более того, многие из них охотно расстаются даже с финансовой независимостью, передавая эмиссионные центры и бюджетную сферу «на аутсорс». Либо в наднациональные органы, как это происходит в Европе, либо, если говорить о денежной сфере, через политику currency board, которая де-факто отдает эмиссию национальной валюты американскому или европейскому Центробанку. И считают, что именно таким путем они достигают «всех поставленных целей в экономике».
Можно привести в пример географически близкий нам Казахстан. Он принес в жертву даже часть государственного суверенитета, создав в Астане Международный финансовый центр, работающий по «чужому» (английскому) праву. Причем и судьи там — иностранцы, а их решения не вправе оспорить или пересмотреть местные суды.
Взамен Республика получила не только удобные «ворота» для привлечения капитала, биржу AIX, но и возможность имплементации лучших мировых практик в свою бизнес-среду. Что открывает Астане целый спектр возможностей — как для развития национальной экономики, так и для ее модернизации. А еще власти страны уверены, что свой сильный финансовый центр, который обеспечивает доступ к глобальному рынку капиталов, позволит Казахстану добиться большей независимости и самостоятельности, укрепить свою финансовую и экономическую безопасность. Но ведь именно это, как уверяют российские министры, и есть слагаемые финансового суверенитета!
Иными словами, пока одна страна отчаянно борется с Западом за абстрактный «суверенитет», другая реально его строит в кооперации с теми же западными государствами. И не только с ними: Китай и Сингапур не менее значимы для МФЦА, чем Великобритания и США. Вот, к слову, и «многополярность» на практике. Ну, а чей подход окажется более выигрышным, покажет время. Похоже, уже недолгое.
Подпишись на наш телеграм канал
только самое важное и интересное