Время прочтения - 6 мин.
Страны с переходной экономикой попали под двойной удар.
Нынешний год — сплошная череда кризисов, больших и маленьких, глобальных и локальных. Мало того, что мировая экономика столкнулась с беспрецедентным вызовом из-за пандемии CoVID-19 и отправилась в новую «Великую рецессию», грозящую превзойти предтечу 2008-2009 гг. Так еще и начавшаяся цепная реакция на развивающихся рынках многократно усиливает макроэкономический негатив. Риски для валют этой группы стран лежат не только вовне — в экономическом состоянии развитых держав, — но и внутри: в событиях местного масштаба. Вот три наиболее грозных из них.
Лирический антигерой
Минувшее лето прошло под знаком обвальной девальвации турецкой лиры. С начала года ее курс упал более, чем на 20%. Сейчас национальная валюта Турции находится на историческом минимуме — 7,38 лиры за доллар. И это еще не предел падения. Международные резервы Республики с начала года похудели на 15% и продолжают сокращаться. Экономика страны, где важную роль играет иностранный туризм, получила сильный удар из-за коронавирусных ограничений на путешествия. Турецкий ВВП во II квартале упал на 11% к предыдущему трехмесячному периоду и на 9,9% в годовом выражении. Это стало одной из предпосылок для ускорения девальвации лиры.
Но не только экономические проблемы давят на лиру. Турецкий центральный банк, подчиняясь нажиму авторитарного президента страны, проводит политику реально отрицательных процентных ставок. При инфляции на уровне 12% годовых учетная ставка составляет 8,5% годовых. Считается, что такая поддержка поможет хозяйствующим субъектам быстрее преодолеть временные трудности.
Но это чрезвычайно рискованная стратегия. Она имеет смысл только в том случае, когда экономические проблемы носят очевидно краткосрочный характер и связаны со слабостью внутреннего спроса при сильном внешнем. Сейчас ситуация неважная на обоих фронтах. Из-за спада в туристической отрасли страдает масса смежных бизнесов, из-за чего падают доходы населения. При этом страны ЕС — основные торговые партнеры Турции также переживают не лучшие времена и покупают меньше турецких товаров.
В таких условиях, как говорит экономический учебник, девальвация национальной валюты неизбежна. И она продолжится, по крайней мере, до тех пор, пока не начнет возрастать активность в секторах, ориентированных на внешний спрос.
Однако девальвация лиры создает негативный фон для валют других стран с переходной экономикой. Инвесторы относят все активы такого рода к одному классу и при первых признаках проблем сокращают лимиты на всю рисковую часть своих портфелей. В первую очередь это может создать сложности для российского рубля, а уже через него — для валют сопредельных с Россией стран.
Аргентинское танго
Тем временем в другой части света, находящейся за тысячи миль от мечети Святой Софии, тоже разразилась буря. В мае Аргентина допустила девятый «технический» дефолт в своей истории, просрочив выплату $0,5 млрд процентов по внешнему долгу. Это, впрочем, не привело к финансовой катастрофе, и даже отдаленно не было похоже на 1998 год в России. Инвесторы привычно сели за стол переговоров в Буэнос-Айресе и за три с половиной месяца нашли взаимный компромисс. Иностранные кредиторы согласились реструктурировать 65-миллиардный (в долларах) долг, и это предотвратило беспорядочные судебные тяжбы. Вместе с тем «осадок остался».
Как и в случае с Турцией, проблемы создало замедление аргентинской экономики, длившееся уже два года, и неадекватная реакция властей на него. Впрочем, здесь Аргентину можно назвать заложницей собственного популизма. Ее бюджет на 85% состоит из социальных расходов, которые сокращать крайне сложно для любого правительства. Тому ничего не остается делать, кроме как занимать в долг, и ситуация становится все менее устойчивой. В итоге спусковым крючком девятого дефолта стала эпидемия CoVID-19, вынудившая власти ввести жесткие ограничения, которые и обвалили как экономику, так и государственные финансы.
Хотя аргентинская история выглядит локальной — как и в случае с лирой — она создает негативный фон для инвесторов. Неудача российского Минфина, не сумевшего летом выполнить план по размещению ОФЗ (привлечение составило 450 млн руб. вместо запланированного триллиона), отчасти связана с дефолтом Буэнос-Айреса: зарубежные кредиторы на всякий случай подули на воду.
Хлопотное соседство
Впрочем, источники некоторых проблем для российских рынков не нужно искать за тридевять земель. Иногда бывает достаточно взглянуть за околицу. Ситуация в соседней Беларуси, где после президентских выборов вспыхнули самые массовые в истории страны общественные протесты, также повлияла на оценку российских активов иностранными инвесторами.
После некоторой паузы Москва заявила, что признает официальные итоги выборов и победу на них действующего президента Александра Лукашенко, пообещав оказать тому как материальную, так и «физическую» поддержку. В частности, если поступит запрос помощи из Минска, в Беларусь могут быть переброшены российские силовики.
Эта позиция вызвала резкую отповедь и в США, и в ЕС. В дипломатический лексикон вернулось слово «санкции», которыми Вашингтон и Брюссель начали грозить России. Пока стороны так и ограничились словесной перепалкой, но некоторое напряжение в информационном пространстве возникло. И оно живо напомнило инвесторам о специфически российских рисках, имеющих в своей основе не столько экономику, сколько политику.
Некоторые вспомнили в этой связи «санкционные войны» 2014-2015 гг., а также их последствия. В итоге премия за риск для российских активов выросла, и негативная оценка в какой-то мере распространилась на финансовые инструменты сопредельных стран, связанных с РФ экономически. Прежде всего «пострадали» Беларусь, Казахстан, Армения и, чуть меньше, Украина. А тут еще в высших эшелонах власти ЕС и США пошли разговоры о санкциях против России «за политику»…
В общем, держим руку на пульсе, голову в холоде. Вы разве хотели иначе?
Подпишись на наш телеграм канал
только самое важное и интересное
