Доллар нон грата

Глава МИД России Сергей Лавров неожиданно ступил на поляну Центробанка и Минфина. В интервью иранскому агентству IRNA он заявил, что РФ «уже активно занимается» дедолларизацией национальной экономики и работает над переходом «к взаиморасчетам в национальных или альтернативных доллару валютах» с партнерами по внешней торговле.

РФ также выступает за отказ от «использования контролируемых Западом международных платежных систем». Стоит ли за этим что-то более серьезное, чем дипломатическая риторика?

Декларация о намерениях

Справедливости ради, декларации о скором отказе от долларовых расчетов из уст российских чиновников разного ранга — от президента страны до министра — звучали и раньше. Но они были ориентированы в основном на внутреннюю публику, а на зарубежную аудиторию транслировались довольно редко. И не носили характер какого-то противостояния России с западным миром.

Первоначально контекст подобных заявлений был вполне мирным — рублю власти хотели придать статус полноценной резервной валюты, хотя бы региональной на первом этапе. Эта идея с начала 2000-х продвигалась «евразийскими» экспертами Сергеем Глазьевым и Александром Дугиным как часть стратегии по возрождению России в качестве сверхдержавы — полноправной наследницы СССР. Что находило живой отклик и полное понимание в Кремле.

Полемика вокруг дедолларизации начала приобретать свой нынешний характер только после 2014 года, когда страны Запада стали вводить против российских компаний и банков финансовые и прочие санкции, постепенно их ужесточая.

 Для национальной экономики это стало серьезным испытанием: хотя она и не была «порвана в клочья», как опрометчиво заявил один крупный мировой политик, ей пришлось столкнуться валютным шоком и резким замедлением темпов роста.

По оценкам экономистов, санкции и контрсанкции обошлись РФ в 0,5–1,2% ВВП. Но главный риск — это возможность дальнейшего ужесточения ограничений, вплоть до запрета долларовых расчетов для российских госбанков и отключения их от международных платежных систем Visa и MasterCard. Немудрено, что в России резко выросло число сторонников превентивного отказа от доллара в расчетах.

Нота протеста

Практическая работа по снижению доли доллара во внешней торговле РФ началась, по сути, только после 2014 года. Сложности добавляло то, что 70–80% российского экспорта занимают нефть, газ и металлы: цены на эти товары на мировых рынках традиционно устанавливаются в американской валюте. Около 40% импорта также находилось в зоне долларового ценообразования.

Тем не менее к началу 2020 года часть внешнеторгового оборота России удалось перевести в рубли, евро и валюты стран-партнёров. Например, с Китаем расчеты в евровалюте составляют около 50% российского экспорта в Поднебесную. А всего — с 2014 года — Россия сократила долю расчетов во внешней торговле в долларах на 12,6% и увеличила на 26,6% в евро и на 14% — в рублях. При этом в операциях со странами ЕАЭС на российскую валюту приходится уже 70% платежей. В 2020 году доля доллара в российском экспорте еще снизилась, но это в основном следствие падения мировых цен на нефть и, соответственно, сокращения выручки в USD.

Параллельно Россия пересмотрела структуру своих международных резервов. Если в начале 2014 года на доллар приходилось около 45%, то к концу 2020 года (более свежие данные пока не опубликованы) — менее 22%. При этом вырос удельный веса юаня, золота, а также иены и некоторых других валют.

Наконец, в рамках снижения зависимости от западных платежных систем Россия ввела для них целый ряд законодательных ограничений и запустила собственную НСПК под брендом «Мир». Ее карты, впрочем, пока неохотно принимают за рубежом.

Меморандум о цене

Вместе с тем у всякого решения есть своя цена. Доллар остается долларом и его вес в мировой финансовой системе даже вырос за последние годы — на него приходится 88,3% оборотов на Forex против 87,6% в 2016 году. Поэтому попытки свергнуть его с пьедестала дороже обходятся ниспровергателям, чем эмитенту.

Нет, чисто технически можно рассчитываться в двусторонней торговле хоть ракушками каури, если оба партнера согласны. Но все-таки одной из мировых валют — быстрее, безопаснее, дешевле и надежнее. Как за счет наличия давно созданной расчетной инфраструктуры, так и благодаря большей ликвидности универсального средства платежа, признанного во всем мире. Тогда как в случае перехода к взаиморасчетам, например, в национальных валютах, потребуется создавать с нуля платежные механизмы, клиринговые банки и систему гарантий, учитывать курсовые риски и возможные задержки. И все это формирует лишь новые издержки для контрагентов по внешнеэкономической деятельности.

Более того, платежи в национальных валютах могут быть и совсем невыгодны России. Так, РФ экспортирует в Киргизию товаров в среднем на $1,5 млрд в год, а импортирует оттуда только на $250 млн. Если бы все расчеты велись в киргизских сомах, то было бы совершенно неясно, что россиянам делать с таким их избытком, ведь его ни в Киргизии не отоварить, ни вне ее не поменять.

Своя цена есть и у дедолларизации международных резервов России, в которые входят и средства Фонда национального благосостояния. Из-за увеличения в них доли юаня и иены потери на колебаниях курсов этих валют к доллару США могут достигать нескольких десятков миллиардов долларов в год.

Если для той части резервов, которая используется Банком России в рамках проводимой курсовой политики эти потери несущественны, то для ФНБ они означают много меньшие возможности по обеспечению сбалансированности пенсионной системы.

И в целом можно констатировать — несмотря на все издержки, полностью уйти от доллара во внешней торговле Россия не сможет, а значит санкционный рычаг давления на нее остается. При этом отказ от использования наиболее ликвидной и популярной мировой валюты ограничивает в первую очередь возможности РФ по импорту инвестиционных товаров, зачастую не имеющих аналогов равного качества, и, следовательно, тормозит экономический рост.