Кредиты пятой свежести

В самом начале пандемии COVID-19 международные рейтинговые агентства предрекли банковской системе стран постсоветского пространства ухудшение качества активов, прогнозируя снижение спроса на кредиты и ухудшение способности их обслуживания бизнесом, пострадавшим от пандемии. Эксперты оценили рост проблемных кредитов минимум в два раза.

Реструктуризация, панацея, кредитные каникулы

Спустя 8 месяцев после объявления пандемии можно сделать вывод — эти опасения оправдались только отчасти. В Украине, например, несмотря на карантинные ограничения, просуществовавшие в разных формах несколько месяцев и продолжающиеся до сих пор, доля неработающих кредитов с начала года (по данным Нацбанка Украины) сократилась с 48% до 45,6% общего кредитного портфеля банков.

Доклад о денежно-кредитной политике, опубликованный Центробанком России в начале ноября, и вовсе оценил сентябрьский уровень просроченной задолженности по кредитам корпоративного сектора в 8%, а у физических лиц — в 4,5%.

Столь низкие показатели «плохих» долгов можно объяснить тем, что российская банковская система подошла к пандемии, имея 8-летний минимум просроченных кредитов. По данным на 1 января 2020 года, их доля составляла всего лишь 4,5%.

Однако уже в мае в ЦБ РФ признали, что вследствие пандемии и связанных с ней ограничений как минимум в 3 раза увеличится количество дефолтов среди предприятий гостинично-ресторанного бизнеса (до 11–13%), в 2–3 раза (до 9–10%) в торговле и производстве товаров не первой необходимости. Также ожидается существенное ухудшение финансового положения и рост частоты дефолтов — как минимум в 2,5 раза — до 6–7% в год — по компаниям, осуществляющим операции с недвижимым имуществом.

На эти компании приходится большой объем задолженности по кредитам в иностранной валюте (по состоянию на 1 апреля 2020 г. — $10,9 млрд), и у них практически отсутствует валютная выручка для обслуживания долга.

Пока что проблему удалось решить с помощью реструктуризации кредитов крупных корпоративных заемщиков и предприятий малого и среднего бизнеса. Уже к середине мая объем реструктуризированной задолженности корпоративного сектора превысил ₽1,5 трлн ($20 млрд).

Заемщики-физлица активно пользовались предоставленными им послаблениями. В апреле 2020 г. в РФ вступил в силу закон о кредитных каникулах, дававший возможность отсрочки платежей по займам до полугода. Основанием для таких поблажек должны были стать потеря места работы, тяжелые заболевания или снижение дохода заемщика на 30% и больше.

Законом были установлены лимиты на различные виды кредитов: ₽100 000–₽250 000 для потребительских займов, до ₽600 000 — для автокредитов и до ₽1,5 млн — для ипотечных займов.

По данным ЦБ на начало ноября, воспользоваться своими правами на пересмотр условий кредитования попыталось почти 3 млн россиян. В среднем, каждую декаду служащие банков обрабатывали по 50 000 заявлений заемщиков.

Рассмотрено было 2,93 млн заявок, из которых удовлетворено 1,79 млн, т.е. более 60%. За период с 20 марта по 3 ноября российские банки провели реструктуризацию более 1,6 млн кредитных договоров на ₽807 млрд ($10,5 млрд). 

При этом уже в августе-сентябре многие заемщики, чьи заявки ранее были одобрены, получили сообщения… о прекращении действия каникул. Возросло и количество отказов. Некоторые банки «теряли» заявления клиентов или самостоятельно меняли условия кредитования.

Еще большие проблемы получили люди, бравшие моментальные кредиты в микрофинансовых организациях. Урегулировать вопросы кредитных каникул со многими МФО не удалось, так что по состоянию на октябрь до 90% быстрых кредитов можно записать в проблемные.

Если добавить к ним представителей наиболее рисковых сегментов бизнеса, которые после окончания льготного периода вряд ли смогут рассчитаться с долгами, то вопрос с «плохими» кредитами еще далек от завершения.

Пандемия после «банкопада»

В Украине ситуация заметно отличается от российской. С 2014 года банковский сектор практически прекратил кредитование промышленности. Из-за девальвации национальной валюты в 3,5 раза, большинство корпоративных заемщиков, бравших кредиты в валюте, прекратили их обслуживание. В отношении многих из них до сих пор ведутся процедуры банкротства, активную роль в которых играют бывшие владельцы и банки-кредиторы.

Поэтому основной опасностью для банковской системы в период пандемии было беззалоговое потребительское кредитование. Однако выяснилось, что большинство украинцев перекормлено кредитами, а оказавшись в неопределенной ситуации люди побоялись отягощать себя новыми долгами.

Банки также стали более тщательно оценивать риски. При выдаче кредитов изучается сфера деятельности потенциального заемщика, и в случае, если она связана с ресторанной, туристической или другой бизнес-активностью, пострадавшей от пандемии, условия предоставления займов, как правило, оказываются непривлекательными.

Кроме того, как и в России, украинские банки практиковали кредитные каникулы. Правда, не очень охотно. А также провели объемные списания по безнадежным кредитам крупных заемщиков. Чем собственно и объясняется снижение доли «плохих» кредитов в период пандемии. 

Статистика на страже финансовой стабильности

Изучая проблему недействующих кредитов, нельзя обойти и вопрос статистики. Самым распространенным определением «плохих» кредитов является NPL (Non-performing loan), дословно — «неработающая ссуда». По определению МВФ, к неработающим относятся кредиты, по которым выплата процентов и основного долга просрочена на 90 дней и более. Поэтому зачастую неработающие кредиты называют NPL 90+.

Однако такой подход, когда обесценение актива оценивается уже по факту наступившего неплатежа или нарушения договора, соответствует старой модели понесенных убытков, действовавшей до 2018 года. 

В ее рамках действовавший до 2018 года Международный стандарт финансовой отчетности МСФО – 39 «Финансовые инструменты: признание и оценка» — определял 5 стадий обесценения активов. Под каждый из них финучреждение должно было иметь свою норму резервов.

К примеру, если у заемщика устойчивое финансовое положение, кредит обеспечен легко реализуемым залогом и погашается вовремя, его относили к I-й группе риска, не требовавшей покрытия резервами.  

По мере ухудшения качества долга (в этом вопросе критерием служили задержки с расчетами — до 30 дней, 31-60 дней, 61-180 дней и 180+), кредиты переходили в более рисковые группы, требовавшие формирования больших резервов — 10%, 40%, 60% и вплоть до 100%, если займ не погашался более полугода.

Однако с 2018 года начала действовать новая модель — «ожидаемых кредитных убытков» — описанная новым стандартом МСФО — 9 «Финансовые инструменты». С одной стороны, она упростила стадийность рискового перехода активов — вместо 5 стадий их стало 3. К 1-й относятся не обесцененные, без существенного увеличения кредитного риска. Ко 2-й — не обесцененные, но с увеличением такового, а к 3-й — обесцененные активы (кредиты). Но самое главное в том, что новая модель потребовала от компаний самостоятельной разработки методики их перехода от безрисковых к рисковым.

Кредит может продолжать погашаться без опозданий, но банк-кредитор уже обязан сформировать под него резервы, если существует опасность дальнейших невыплат вследствие общей экономической ситуации, проблем конкретной сферы деятельности или, к примеру, личных трудностей заемщика. И эти критерии каждая компания должна для себя определить сама.      

Применение новой модели МСФО-9 позволяет банкам сохранить большую устойчивость в период кризиса. Но также требует значительного роста резервов, на который собственники большинства финансовых учреждений идут крайне неохотно.

Так, аналитики международного рейтингового агентства S&P Global Ratings, изучавшие банковскую систему Казахстана в 2019 году после внедрения МСФО-9, отмечали, что доля NPL-кредитов там составляла около 20% совокупного объема выданных займов. Однако коэффициент их покрытия — порядка 50% — был недостаточным и одним из самых низких в СНГ.

По мнению экспертов, банки «ненадлежащим образом раскрывают фактическое качество активов, используя различные приемы, которые могут искажать реальные данные». К таким методам относятся: предоставление средне- или долгосрочных кредитов с единовременным погашением в конце срока, рефинансирование кредитов, которые в противном случае стали бы просроченными, и другие способы, позволяющие переводить займы в высокорисковую форму.

Подтверждением низкого качества кредитного портфеля казахстанских банков в S&P называли расхождение между объемами начисленного и фактически полученного процентного дохода в денежной форме, которое составляет 20–25%.

Но Нацбанк Казахстана, реагируя на подобные заявления, провел проверку качества активов крупнейших банков страны и пришел к выводу, что уровень достаточности капитала у финучреждений даже выше требований регулятора, и какие-либо риски для вкладчиков отсутствуют.

И здесь можно говорить о конфликте интересов национального регулятора и международных наблюдателей. Банковское кредитование непосредственным образом влияет на температуру разогрева экономики. И если госорганы, по определению, заинтересованы в увеличении экономического роста, то международные финансовые организации — в макрофинансовой стабильности и погашении стабилизационных займов.

В этом контексте разговор о проблемных кредитах приобретает совсем другой смысл. В конечном счете, уровень плохих кредитов в РФ, Украине, Беларуси и Казахстане может быть примерно одинаковым, но считают их по-разному — с учетом политической и экономической целесообразности.

О действительном же уровне проблем кредитных неплатежей можно будет судить не раньше окончания пандемии. А оно, увы, пока не предвидится.