Связанные одной цепью: почему торговые войны теряют смысл

Мы с легкостью продаем друг другу товары внутри страны, но когда речь заходит о сделках между государствами, порой ощетиниваемся ограничениями и запретами. Почему так сложилось, и верно ли такое экономико-политическое поведение?
Чем торговля между странами отличается от любой другой? Внутренняя суть та же, так что — практически ничем. И действительно, все могло бы быть просто: нет в одной стране нужных товаров или ресурсов — бери да покупай там, где они есть. Но экономические процессы нередко смешаны с политическими и социальными и имеют порой расистские черты. И тем не менее такие запреты часто воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Более того, иногда на них основываются президентские кампании.

К примеру, сложно представить, чтобы экс-глава США Дональд Трамп заявил о необходимости ограждать жителей Айовы от товаров из Колорадо. Однако его предвыборный призыв защитить рабочих Питтсбурга от дешевого ширпотреба из Китая многие американцы встретили аплодисментами. И значительная часть электората голосовала именно за протекционистскую политику Трампа, направленную против международной торговли.

Логика запретов

То, что ограничения купли-продажи между государствами не ведет к росту их благосостояния, а, напротив, ухудшает положение, еще в начале 19 века отметил известный экономист Давид Рикардо. По его теории сравнительных преимуществ «все страны обязательно выигрывают от свободной торговли, даже если одна из них продуктивнее другой в производстве абсолютно всех товаров».

Но Рикардо в своем анализе не учитывал политику. Дело в том, что выгоды от международных сделок проявляются в долгосрочной перспективе и широко распределяются по всему обществу. А вот издержки сконцентрированы в определенных узких секторах экономики и ощущаются немедленно.
Представьте, что вы работаете на неконкурентоспособном заводе, скажем, по производству шкафов. Ваша страна убрала барьеры на торговлю мебелью и пустила на рынок IKEA. Теперь каждый житель государства сможет покупать качественную мебель чуть дешевле, но вы, будучи сотрудником мелкой фабрики, скорее всего, потеряете должность и доход.

«Защитим рабочие места от дешевого иностранного труда» — излюбленный лозунг поборников ограничения международной торговли. Однако выглядит он довольно спорно, поскольку курс на снижение затрат, по сути, эквивалентен применению более эффективных технологий. Тысячи машинисток, телефонисток, лифтеров вынуждены были уйти, потому что их заменила передовая техника, а не китайцы или индийцы.
Борьба за сохранение рабочих мест на поверку оказывается безрезультатной. В то же время конечный потребитель обязан платить налог на эту кадровую политику и покупать товар значительно дороже.

То же касается и защиты неразвитых индустрий. Такой протекцией долгое время злоупотреблял российский «АвтоВАЗ». Концерн, пеняя на неэффективность своих технологий, лоббировал ограничения внешней конкуренции. Новые иномарки облагали налогом, что давало ценовое преимущество отечественной продукции на рынке и время для собственных инженеров освоить инновации и сделать продукцию качественнее. В результате «АвтоВАЗ» впервые за 10 лет получил чистую прибыль лишь в 2019 году.

Однако тариф, направленный на защиту неразвитых индустрий, также малоэффективен. Практика показывает: отдельным производствам выгодно оставаться в статусе отстающих. Государственные дотации обеспечивают им пусть и небольшой, но стабильный приток капитала при значительно меньших трудозатратах, несравнимых с теми, что необходимы для выхода на реальный конкурентный рынок.
Еще один распространенный аргумент — запрет торговли «справедливости ради». Им часто отвечают на иностранные ограничения. Это сдерживающая мера отчасти оправдана, отчасти эмоциональна. Вообще, справедливость — категория социально-философская. «Счастье для всех даром, и пусть никто не уйдет обиженный» — лозунг, скорее, из книг фантастов, чем экономистов.

Торговые войны редко приводят к чьей-либо победе и обычно сверхразрушительны для стран-участниц конфликта. За примером далеко ходить не надо: США и Китай в ходе таких отношений добились «примерно ничего», но нанесли существенный урон производителям своих стран.

Согласно исследованию Moody’s Analytics, конфронтация с Китаем обернулась для американской экономики потерей 300 тысяч рабочих мест и 0,3% ВВП. Агентство Bloomberg оценило убытки США за 2020 год в $316 млрд.

Экономист из Колумбийского университета Дэвид Вайнштейн пришел к запоздалому выводу: «Теория международной торговли предполагает, что если крупная держава вроде США вводит импортные пошлины, иностранные поставщики вынуждены снижать цены. Однако у экономистов не было возможности проверить постулат на практике. И вот она появилась — благодаря Трампу. К нашему удивлению обнаружилось, что в большинстве секторов экономики США пошлины полностью легли на плечи американских фирм и потребителей».

Китай также не вышел из торгового конфликта победителем, потеряв рабочие места и прибыль.

Инструменты ограничения международной торговли

Как бы там ни было, практически каждое государство занимается активной регуляцией торговли и применяет различные инструменты экономических ограничений. Иногда они выражаются полным запретом на импорт или экспорт; порой включают в себя ввозные или вывозные тарифы и пошлины или квоты на закупку строго лимитированного количества единиц определенного товара. Нередко политические и экономические меры применяются вместе. Только против России с 2014 года США и Европа вводили санкции 95 раз. Ограничительным мерам американцев против Китая, Кубы Ирана и других стран и вовсе нет счета.
Между тем налог на импорт любого товара относится к грубым инструментам регулирования. Ведь такой тариф всегда является и бременем для потребителей, и субсидией для местных производителей.
Если правительство обложит налогом мебель, ввезенную из-за границы, это повлечет подорожание всего рынка в стране. Конкуренция местных производителей будет нивелирована протекцией государства. Они не станут снижать цену, а, скорее, откорректируют ее под стоимость импортной мебели.
Любая из декларируемых властями целей, ограничивающая импорт, может быть эффективно достигнута лишь одним из следующих инструментов: налогообложением потребления либо субсидированием производства.
Так, если правительство считает, что спрос на какие-либо товары в стране слишком высок, то может обременить его сборами. Так часто делают с налогом на нежелательные товары, к примеру, алкоголь и сигареты. В результате дороже всех пачка курева обходится жителям Австралии, а дешевле всего — казахстанцам.

Если же власти решают поддержать местное производство, то предоставляют ему субсидии. Заводы окажутся в более конкурентоспособных условиях, при этом не придется облагать налогом всех потребителей.

Кто платить будет?

Груз ограничений международной торговли в первую очередь ложится на кошельки отечественных покупателей, напрямую сталкивающихся с повышением цен. Исследования (в частности, Global Trends 2030: Alternative Worlds) наглядно показывают, что люди с низким доходом от подобных запретов страдают больше, поскольку значительная часть импорта часто приходится именно на дешевые товарные группы.
Ограничения международной торговли ощущает и вся экономика в целом. Если из-за повышения цен часть товаров не будет куплена, суммарные потери приобретают реальные черты. Согласно отчету Boston Consulting Group, из-за такого рода решений к 2025 году мировая экономика лишится дополнительных $10 трлн.
Все в мире взаимосвязано, многие товары являются результатом кооперации, длинных производственных цепочек. По этой причине экспортные индустрии тоже часто страдают от повышения цен на импортируемые комплектующие.

Например, самолеты Airbus — одной из крупнейших авиастроительных компаний в мире — собираются в десятках стран. Если бы каждая из них взимала налог на импорт, детали воздушных судов ценились бы дороже золота.

Ограничивать бессмысленно?

Справедливости ради следует подчеркнуть, что существуют и резонные, с точки зрения современных экономистов, причины для введения торговых тарифов и ограничений. И их всего две.
1. Если страна недавно испытала технологический шок или крах институтов, как это произошло с Советским Союзом в 1991 году, в краткосрочной перспективе такое регулирование обоснованно. Ограничивая на время международную торговлю, правительство дает своему национальному рынку время на адаптацию к изменениям.
2. Если по какой-то причине государство верит, что новые индустрии будут иметь конкурентные преимущества, стоит их поддержать. Впрочем, лучше это делать путем субсидирования, а не ограничения международной конкуренции.

В долгосрочной перспективе единственным настоящим оправданием для существования торговых тарифов является сбор в несостоявшихся государствах — так называемых Failed states.
В мире существует ряд стран, не способных организовать внутреннее налогообложение, поскольку свою территорию порой они не контролируют. Правительства таких юрисдикций прибегают к единственно доступному для них способу пополнения бюджета — жестким проверкам на границе и сбору импортных и экспортных тарифов.

Ранее также выглядело разумным ограничение ввоза в отдельной индустрии — так называемая продуктовая независимость. Считается, что каждая страна должна производить какой-то минимум еды для себя на черный день — если она вдруг перессорится со всеми cоседями и не сможет торговать либо в случае войны.  
Этот аргумент, вероятно, был важен в XX столетии — веке мировых войн. Но сейчас нет и не предвидится вооруженных потрясений подобных масштабов — отчасти как раз из-за того, что в современном мире все государства взаимосвязаны. Экономики стран так тесно сплетены международной торговлей, что начинать войну между двумя-тремя державами из ТОП-10 — сродни экономическому самоубийству для участников конфликта и для всего мира.
По этой причине продовольственная безопасность не является сильным экономическим аргументом. Насколько она разумна с политической точки зрения, решать правительству каждой страны.

В XXI веке мы все еще наблюдаем, как отдельные эпизоды ксенофобии порождают периодические вспышки протекционизма. Несмотря на это, объемы международной торговли продолжают увеличиваться, давая миллиардам людей возможность жить лучше и выбираться из бедности за счет всеобщего экономического роста.